Самолет
Медная проволока, деревянная основа. Я создал это произведение в конце 2008 года. В этой работе я стремился передать как промышленную тяжесть самолета, так и то, что вы чувствуете себя как на облаке, находясь в нем.
Любя, съешь щипцы, — вздохнёт мэр, — кайф жгуч. Шеф взъярён тчк щипцы с эхом гудбай Жюль. Эй, жлоб! Где туз? Прячь юных съёмщиц в шкаф. Экс-граф? Плюш изъят. Бьём чуждый цен хвощ! Эх, чужак! Общий съём цен шляп (юфть) — вдрызг! Любя, съешь щипцы, — вздохнёт мэр, — кайф жгуч. Шеф взъярён тчк щипцы с эхом гудбай Жюль. Эй, жлоб! Где туз? Прячь юных съёмщиц в шкаф. Экс-граф? Плюш изъят. Бьём чуждый цен хвощ! Эх, чужак! Общий съём цен шляп (юфть) — вдрызг!
Любя, съешь щипцы, — вздохнёт мэр, — кайф жгуч. Шеф взъярён тчк щипцы с эхом гудбай Жюль. Эй, жлоб! Где туз? Прячь юных съёмщиц в шкаф. Экс-граф? Плюш изъят. Бьём чуждый цен хвощ! Эх, чужак! Общий съём цен шляп (юфть) — вдрызг! Любя, съешь щипцы, — вздохнёт мэр, — кайф жгуч. Шеф взъярён тчк щипцы с эхом гудбай Жюль. Эй, жлоб! Где туз? Прячь юных съёмщиц в шкаф. Экс-граф? Плюш изъят. Бьём чуждый цен хвощ! Эх, чужак! Общий съём цен шляп (юфть) — вдрызг!
Любя, съешь щипцы, — вздохнёт мэр, — кайф жгуч. Шеф взъярён тчк щипцы с эхом гудбай Жюль. Эй, жлоб! Где туз? Прячь юных съёмщиц в шкаф. Экс-граф? Плюш изъят. Бьём чуждый цен
Путешествие началось и началось счастливо с мягкого голубого неба и спокойного моря.
Они последовали за ней на палубу. Весь дым и дома исчезли, и корабль оказался в открытом море, очень свежем и чистом, хотя и бледном в раннем свете. Они оставили Лондон сидеть в грязи. На горизонте сужалась очень тонкая линия тени, едва достаточная для того, чтобы выдержать бремя Парижа, которое, тем не менее, лежало на нем. Они были свободны от дорог, от человечества, и все они были взволнованы своей свободой.
Корабль неуклонно продвигался сквозь небольшие волны, которые ударили по ней, а затем шипели, как бурлящая вода, оставляя с обеих сторон небольшую границу из пузырьков и пены. Бесцветное октябрьское небо над головой было тонко затянуто облаками, словно шлейфом от костра, а воздух был чудесно соленым и живым. На самом деле было слишком холодно, чтобы стоять на месте. Миссис Эмброуз взяла мужа за руку, и когда они двинулись прочь, по тому, как ее щека повернулась к его щеке, было видно, что у нее есть что сказать личное.